Глава 11. Поле на Аляске. Июнь – июль 2005

По работе мне предстояло ехать в поле на Аляску. Я отправила Сашу одного в Москву, чтобы он жил на даче с бабушкой. Рейс Лондон-Москва прямой, никаких сложностей, а подросткам после 14 лет разрешается путешествовать одним. После чего я стала собираться в поле, собрала рюкзак, положила в сумку сита и мешки для образцов, в результате чего вещей набралось достаточно много. Мы собирались лететь со Скоттом, он на конференцию, я в поле, и он должен был мне помогать с грузом.

Приключения начались еще в Лондоне. Утром мы встречаемся у моего дома, чтобы на машине Скотта ехать в аэропорт. Скотт появился в обычной одежде, без вещей и заявил, что сегодня не полетит, а только меня проводит, у него возникли проблемы. Накануне вечером, жена Скотта Нэнси заметила, что у него кончился его американский паспорт, поэтому лететь в Америку с ним нельзя, а надо идти в посольство, продлевать паспорт, что они, конечно, ночью делать не могли.

Итак, они с женой повезли меня в аэропорт, Нэнси рулила, а Скотт по мобильнику заказывал себе новый билет, он успел отказаться от полета за 2 часа и отделался небольшим штрафом. Потом коллеги на Аляске посмеялись над этой историей и резюмировали: такое случается с университетскими профессорами.

Но в результате профессорской забывчивости я полетела в одиночку со своим грузом. Все обошлось, хотя я имела небольшую проблему на пересадке в Миннеаполисе. В Америке багажные тележки выдают за деньги, а у меня ни одного доллара не было, только дорожные чеки (такое правило в колледже - чтобы не обворовали), хорошо еще, завалялись 5 фунтов, и я их разменяла у служащего индейца, который выдавал тележки, он звонил начальству по мобильнику узнать курс валют.

Всю дорогу я сидела не у окна, да и все равно, ничего не видно, сплошная облачность. На местных авиалиниях в Америке теперь не кормят, хотя летели от Миннеаполиса до Фербенкса достаточно долго, 5 часов. Прилетели в дождь, меня встретила коллега Нэнси Бигелоу, у которой я жила в прошлый визит. Скотт с ней договорился, чтобы я и теперь у нее пожила.

Из-за плохой погоды первое время пришлось сидеть дома у Ненси. Два дня шел дождь. Остальная команда, состоящая из канадцев и одного австралийца, ждала понедельника, чтобы купить некую деталь в мастерской. Они жили в кемпинге в палатках, а я шикарно у Нэнси в огромном доме, где, кроме нее, обитает еще только кошка Марта.

Утром в понедельник мы отправились в путь на джипе в составе три парня и я, ехали почти до вечера, стартовали по отличной дороге, потом по грунтовке, куда внезапно вышел лось (австралийский специалист по ДНК, сидевший в тот момент за рулем, успел оперативно затормозить), и добрались до моста через Юкон. Перед отъездом все зашли в магазин за продуктами, использовали мои дорожные чеки, которые не везде принимают. Все купили себе в дорогу сендвичи, а я растерялась, утром мне есть не хотелось, и ничего не купила. В результате я сидела голодной до позднего ужина. Обычно люди останавливаются по дороге перекусить в забегаловке, но сейчас мы не останавливались, да и негде было, и все ели в машине, в том числе шофер. Мне никто поделиться пищей не предложил, впрочем, ведь я сама отказалась покупать себе сендвич на обед. Сплошное недопонимание обстановки. Все общаются на родной английском, а сочувствующего иностранцу человека, чтобы мне объяснил, что и как, рядом не было.

Мост через Юкон был замечательный - с крутого берега на пологий, и поэтому косой. У моста построена большая автостоянка для туристов, многие лодочники тут начинают свой маршрут или заканчивают его. Мы видели катера, которые спускали на воду с прицепов, цельные каноэ, их перевозят на крыше машины, и даже складные байдарки, которые здесь стоят подержанные 800 долларов, немецкие, а своих у них нет.

Кроме лодок на воде стояли два частных гидросамолета. Мы собрали свою резиновую лодку с мотором, оставили джип на стоянке, и поплыли на место работы. Плыть было недалеко, пару километров ниже моста. Там встали на пляже на острове. Вечером подъехала остальная команда на большом катере, начальник Дуэнь, вялый английский аспирант и активная аспирантка Бритта, которая ловко выскочила с катера, чтобы его привязать к дереву. Эта Бритта была в экспедиции главной рабочей силой, звезда феминизма. Она правила машиной, лодкой и катером, раскапывала разрез, готовила (заявила в первый день, что очень любит готовить и никого другого до плиты не допустит), будила всех по утрам, а также перетаскивала грузы, что мужикам не поднять, кроме того, она могла починить лодочный мотор. Я, по сравнению с Бриттой, кисейная барышня.

Впрочем, вся команда (кроме английского аспиранта) оказалась очень работящей, все наперебой хватались за работу, что не успела захватить Бритта. Считалось особым шиком перехватить у конкурента грязную посуду, я обычно не успевала и немного стыдилась того что мне нечего делать по лагерю. Потом я нашла занятие сжигать мусор, народ посчитал, что я быстрее других могу развести костер, они научились у меня использовать бересту, до того не знали. Потом я поняла причину такого активного поведения. Увы, ими двигали меркантильные интересы. Чем больше студент приобретет опыта, тем легче ему потом устроиться на работу. Вот и расталкивали друг друга молодые люди и девушка, чтобы занять место у лодочного мотора.

Готовили мы на двухкомфорочном примусе, костра не делали, потому что очень сухо и кругом пожары. Из-за пожаров воздух малопрозрачный, все в дымке, временами ощутимый запах гари.

Наш первый разрез был очень высоким и крутым, я туда залезла, роя ступеньки лопатой, нашла площадку в верхней части и поняла, что никуда с нее не пойду, страшно. Бритта и ее бойфренд Альберто были в горных ботинках (я в сапогах), и сами по себе ловчее, они ходили по стенке свободно. В конце концов, Бритта вырыла еще ступеньки, а Альберто повесил веревку, и только тогда я покинула свой насест. Но нужный мне слой все равно находился на вертикальной стенке, и пришлось Бритте мне помогать взять образец. Она привязалась к веревке и орудовала лопатой, вися на веревке, а я держала мешок.

Моя работа в поле состоит в том, чтобы взять картофельный мешок рыхлой породы, сбросить его вниз к реке и там промывать через сито, чтобы песок и глина ушли, оставив растительную труху и остатки насекомых. Мы набрали три мешка и сбросили вниз, по крутому склону они скатились почти до воды. Следующий раз я уже залезала и слезала свободнее, помогала веревка.

Потом мы переместились на лодке на другой разрез, невысокий, не очень крутой, представляющий из себя высокую речную террасу. Там я уже могла работать самостоятельно. Стояли мы опять на острове, а на работу переплывали реку на лодке. Этот остров был не слишком комфортным. Вода только недавно обнажила пляж, отчего песок и галька оказались покрыты мокрой корочкой ила. Пришлось, чтобы избежать сырости и грязи, ставить палатки на прутьевидных кустиках ивы, причем на косой поверхности. Я бы предпочла встать на коренном берегу, прямо над разрезом в лесу, но канадцы заявили, что всегда стараются встать на острове, где комаров поменьше, и не так опасно в отношении медведей (как они считали). Про последнее обстоятельство я заметила, что, по моим впечатлениям, остров, не остров, все равно, медведи хорошо плавают. В тот же вечер мы за ужином увидели, как по реке нечто плывет, достали бинокль и убедились, что плывет медведь, причем стартовал он явно на нашем острове, мы потом видели его следы.

У нас было ружье, каждому выдали медвежий спрей со слезоточивым газом. Ружье хранилось у начальника в чехле, а баллончики мы разобрали по палатками, чтобы обороняться ночью. По лагерю, конечно, никто с оборонительными средствами не ходил. На следующий день утром я пошла в туалет и слышала, что сзади в кустах кто-то шуршит. Первая мысль была, что другие ходят рядом с теми же целями, потому что утро и народ потихоньку просыпается. Обернулась назад, и, вместо товарища по экспедиции, увидела, что рядом в кустах стоит медведь. Это был черный медведь, поменьше бурого, что приходил на Чукотке, он смиренно стоял и наблюдал за тем, что я делаю. Я крикнула по-английски «пошел вон», потом дунула в свисток. Медведь неторопливо отошел в кусты, обошел по кустам лагерь и поплыл через реку. Он, наверное, хотел начать плыть в том месте, где меня встретил, и ждал пока я уйду.

Народ немного испугался событий, но такой истерики, как была с иностранцами на Чукотке, здесь не было, отнеслись разумно, постановили ходить в туалет со спреем, посмеялись. Наш остров оказался местом отдыха медведей при форсировании широкого Юкона.

Потом мы вернулись к мосту, отправили домой коллегу из Австралии, долго переупаковывали продукты, чтобы все с собой не таскать, а часть оставить в машине. Команда разделилась, Бритта с английским аспирантом осталась работать на старом месте, Дуэнь, Альберто и я отправились на другой разрез, ниже по течению, и плыли туда почти день на катере.

В маленьком поселке взяли еще одного парня, который прибыл туда на самолете. Новый участник тоже аспирант, он украинского происхождения (чем очень гордится), зовут его Грант Зазуля. Его дядя содержит украинский ресторан в Ванкувере, и мы с Грантом обсуждали достоинства борща и вареников, а также его любимой горилки.

Новый разрез представлял собой двухкилометровый речной обрыв, местами совершенно отвесный, местами пологий, с овражками. Наличие промоин позволяло работать не на веревке, но обрыв был неприятен другим свойством. Он постоянно осыпался. Звуковая обстановка напоминала артиллерийский полигон, слышался периодический грохот от обвалов рыхлой породы, которая падала в воду с резким звуком как выстрел.

Мы встали на хорошем месте, на острове с обширным галечным пляжем, где почти не было комаров и настолько пожаро безопасно, что начальник разрешил разводить костер для удовольствия. В качестве дров использовался плавник, очень удобно погрызенный бобрами на одинаковые короткие чушки.

Там нас медведи не беспокоили, только пара лосей обошла однажды лагерь по кромке воды. Они были, наверное, подростки из одного помета, уже без мамы, очень забавные, все время трясли ногами, ушами и головами, и постоянно пихались друг с другом. Они подошли как раз к тому месту, где сушились мои образцы. Я забеспокоилась, что образцы затопчутся, тогда Дуэнь на лосят прикрикнул, что-то вроде того, детки, пошли отсюда. Лоси послушно прыгнули в воду и очень ловко уплыли на другой остров.

С этого места мы вернулись в Фербенкс, я с Зазулей на самолете, остальные ехали на машине с прицепом, где болтался катер. Из Фербенкса мы собирались выехать в другую часть Юкона.

В городе все имели пару дней отдыха. Мы с Грантом жили у Нэнси в ее доме в лесу, я собирала рядом грибы, в основном крепкие качественные подосиновики. Сама Нэнси грибов не знает, и никогда не собирала. Грант, поклонник хоккея, принес видеокассету с фильмом по мотивам исторического матча СССР-Канада, где, правда, русские показывались людьми мрачными и драчливыми, а канадцы были очень милы. Грант помнит всех наших игроков по именам.

Полдня лил сильнейший дождь, местные только радовались, что пожаров будет меньше, говорят, в прошлом году летом дышать было нечем.

Выехали в поселок Игл по другой дороге, он тоже на Юконе, только сильно выше по течению, у канадской границы. Я была в Игле, и на этой дороге, 2 года назад, после конференции. Тогда зеленели леса, а сейчас все сгорело, одни черные палки торчат, или лежат на земле как спички.

Игл "сухой" поселок, то есть непьющий, по постановлению местной общины. Не доезжая поселка примерно километров 50, на горе среди карликовых березок, стоит сарай с плакатом: «здесь вы можете выпить последний стакан пива». Это хорошо, что поселок сухой, здесь много индейцев, которые быстро спиваются, и, как везде в Америке, а особенно на Аляске, разрешено свободно носить оружие, что люди и делают. Пьяный индеец с ружьем мало управляем.

В Игле мы встретились еще с двумя коллегами, постарше основной команды, это профессор 67 лет и его помощник, малоразговорчивый, с каким-то топорным мрачным лицом, я правильно угадала, что он родом из Уэльса. Профессор, Джон Вастгейт, родом из Англии. Он уже давно уехал работать в Канаду по причине того, что в Англии по его специальности все давно изучено. Джон сразу заявил, что его обязанность мыть посуду и ревниво следил, чтобы никто другой этого не делал.

Мы переночевали в кемпинге рядом с поселком, в лесу на холме, внизу там были ручей и прудик с бобрами. В этом же кемпинге мы останавливались во время экскурсии после мамонтовой конференции. Потом выехали на реку Юкон, спустили катер с прицепа, надули лодку и поплыли вниз по течению на разрез. Резиновой лодкой правила Бритта, там же сидели два молодых человека, которые не затруднялись пописать с лодки у всех на виду. Плыли почти день, обедали на борту. Я очень рассчитывала на обед на берегу, потому что на катере не было туалета, а решать проблему как принято на яхтах у меня не хватило бы сноровки. Но когда я заикнулась насчет приятности обеда на берегу, Дуэнь отметил, что мы во время обеда плывем по течению, не теряя, таким образом, время. Когда я посетовала на разницу анатомического строения между полами, Джон Вастгейт моментально просек ситуацию и крикнул зычным голосом: «леди стоп!». Катер причалил к берегу, после чего весь экипаж, включая мужиков, стремительно рассыпался по кустам. Но, сделал свои неотложные дела, мы снова залезли на катер и обедали на борту, плывя по течению.

 Встали на острове напротив разреза. Место было низкое, заросшее кустами и травой, поэтому сильно комариное. Но сам остров большой, я имела возможность по нему погулять и обнаружить много интересных деталей, например, отчетливые медвежьи следы и чью-то старую стоянку с кострищем.

Разрез находится на коренном берегу, высокий, крутой, с каменной ступенькой в основании, так что залезть на него можно не везде. Кроме того, он крайне пыльный. Было жарко почти все дни, тонкая пыль поднималась от реки наверх, поэтому при каждом движении лопатой, облако пыли скатывалось сперва вниз, а потом летело наверх, и мы все были как шахтеры. Мне доставалось меньше, я наберу мешок, кидаю его вниз, закрываюсь рубашкой минут на 5, пока пыль от обвала не рассеется, и спускаюсь промывать к реке, где пыли нет.

Коллеги торчали на склоне целый день. Пока был профессор, они отдыхали, тот очень любил все объяснять, поэтому пылили мало. Зато когда он уехал, работа пошла интенсивно, обвалы с пылевыми шлейфами пошли один за другим. Особенно забавно было наблюдать, как люди спускаются со склона, они пылили при каждом шаге, и человек появлялся внизу как джин из дыма. Поэтому каждый вечер после работы жарко или холодно, объявлялось "время для плаванья", все раздевались догола и лезли в Юкон. Американцы никогда не купаются голые в смешанном коллективе, европейцам все равно, какого пола их сосед, ну а канадцы рассредоточивались по берегу, чтобы деталей тела было не видно. В Юконе вода мутная и холодная, он собирает воду с ледников, долго там не поплавать, но пыль мы смывали.

Однажды наш студент решил попробовать медвежий спрей, как он работает. Ему сказали отойти подальше, он отошел метров на 100, прыснул спреем, и вернулся назад. Ветра почти не было, тем не менее, через несколько минут все закашляли, в глазах защипало и замутило - это до нас долетел спрей. Медведь, конечно, должен от такого убежать. Мы тоже очень хотели убежать, поэтому, стараясь не дышать, оперативно погрузились в лодку и удрали в лагерь. Только на середине Юкона спрей перестал ощущаться. Впрочем, на студента никто не ругался.

Мимо проплывали туристы, на катерах, на каноэ, один катер остановился от любопытства, что тут происходит, а на берегу была я одна, все наверху, и мне пришлось с трудом отвечать на вопросы, пока на помощь не пришел Альберто, который не поленился слезть со склона. В этом отличие российского и американского стиля геологической работы. Русские геологи, как правило, туристов презирают и смотрят свысока, дескать, что за бездельники, а тут все нормально, мы работаем, вы отдыхаете, что тоже весьма уважаемое занятие.

И в России, и в Америке, от любопытствующих граждан слышится один и тот же стандартный вопрос (более уместный на Аляске, конечно) - что вы здесь делаете, золото ищите, да?

Потом Бритте надо было посетить еще один разрез на пол пути в Игл, для моих целей не нужный, и мы решили, что я возьму несколько мешков породы со старого разреза и буду промывать их на стоянке, пока остальные будут работать на новом разрезе.

Утром отчалили, небо было пасмурное, иногда моросил мелкий дождь, а часть неба была черная от дыма лесного пожара. Мы плыли катером и лодкой, катер с крышей, а вот тем, кто на лодке, пришлось хуже. Когда дождь усилился, мы причалили к берегу чтобы те, кто на лодке, могли переждать дождь под крышей. Они перелезли в катер, и тут полило сильно, потемнело как ночью, дым, туман, тучи, гроза, ветер, даже в катер стало заливать через щели.

Для согревания достался примус, вскипятили горячей воды. Кроме того, досталась бутылка виски. Грант Зазуля показывал как пьют истинные канадцы – из горла и интересовался, знаком ли мне такой опыт.

Там где мы стояли, пережидая ливень, и был тот новый разрез, но его не узнали в тумане, а кроме того, нарисовалась другая проблема - в лодке и катере почти кончился бензин. Решили добираться до Игла, заправляться, и на следующий день возвращаться искать разрез. В Игле лодка причалила к бензоколонке на последних каплях. Рядом с Иглом горит пожар, снуют вертолеты и пожарные машины.

Меня оставили в Игле, мне все равно, где промывать свои мешки, а остальные уплыли искать пропущенный разрез. Так я осталась в чужой стране совсем одна. Мы договорились с сотрудниками национального парка, что я поставлю палатку у реки за их зданием. Они разрешили, только река оказалась далековато от двора, все равно, что стоять просто на краю поселка. Пока смотрели, где мне встать, спугнули лося, и я решила на лосиной тропе не стоять, а встать почти у дороги на высоком берегу. Там хорошо продувало, дорога на этом месте заканчивалась, делала петлю, и я ожидала, что много визитеров не будет.

Однако народ пошел, сперва индеец с четырьмя женщинами спросил, откуда я, и очень обрадовался, что из России. Потом прошли девочки с собакой, потом папа с двумя детьми, потом еще девочки на велосипедах, потом двое парней на четырехколесных мотоциклах, все здоровались и почти все спрашивали, откуда я. Чуть подальше в Юкон впадал ручей, любимое место отдыха местного населения. В ручье стояла бобровая хатка. Вода в ручье чистая, в отличие от мутного Юкона, и я ходила туда за водой.

На следующий день под вечер подошел мужик в спасжилете и стал спрашивать что-то про лагерь и про разрешение. Я подумала, что он спрашивает меня, есть ли у меня разрешение здесь стоять, потом поняла, что это он у меня спрашивает разрешение встать лагерем рядом.  Я, конечно же, ответила, что они вольны вставать везде, где им захочется. Турист приплыл на каноэ с женой, наверное, немецкие туристы, которых здесь особенно много. Они встали недалеко, за мыском (откуда мы с Бритой спугнули лося). Туристы вели себя тихо, я их не видела и не слышала.

Бобр из ручья плавал вдоль всего берега, достигал поселка, разворачивался, и, держась середины реки, быстро спускался по течению назад к своему ручью. Он плавал просто так, для удовольствия, и у меня создалось впечатление, что бобру интересно наблюдать за людьми. Наверное, его насторожила моя палатка, похожая по форме на бобровую хатку. Несколько раз он делал круги в пределах моей видимости и громко бил по воде хвостом.

 Потом резко похолодало, ночью до нуля, днем до 12 градусов с ветром. Я вовремя успела вчера все доделать по работе. Утром холодного дня я пошла в поселок, искать менеджера авиакомпании, у которой был заказан билет в Фербенкс на завтра. Я знала, что искать надо в «shop» и пошла в единственный местный магазин. Там продавщица сообщила, что менеджер сейчас у самолета, будет через час, его можно найти в большом «shop» на холме. Я погуляла, осмотрела весь холм, там было только одно большое здание – гараж, и много техники вокруг. Вернулась в магазин, где мне опять указали на холм. Пошла на холм, обошла гараж повнимательнее, думая, что может быть здесь есть маленький магазинчик, но ничего похожего не нашла.

Около дверей гаража я увидела худого старика механика в промасленном комбинезоне, и спросила его, где найти данного товарища. Именно старик механик оказался искомым менеджером, а слово «shop» в Америке означает не только магазин, но и другие коммерческие здания. Старик обещал завтра утром за мной заехать, я объяснила, что живу в палатке у реки под горой.

В день моего отъезда вернулись мои коллеги канадцы, мне стало полегче, потому что дед так и не заехал, а самолет улетел, отчего я стала беспокоиться. Бритта сходила в офис национального парка, где ей объяснили, что это был санрейс, а меня отправят попозже. После обеда заехал дед механик, погрузили вещички в его полуразвалившийся фургончик и укатили в аэропорт - на лужайку на ровном месте у реки.

Самолет сел вовремя. Он был совсем маленький, на 3 пассажира. Все спрашивали, откуда я, и относились доброжелательно. Кроме меня, в Фербенкс летел толстый индеец и наш тяжелый груз, самолет был перегружен, всю дорогу нас болтало. Меня немного удивило, когда индеец, сразу после прилета, открыл свой пластиковый ящик и вылил оттуда несколько литров воды. Мне показалось такое поведение расточительным, зачем везти на перегруженном самолете воду. На самом деле этот ящик был кулером, а вода образуется там из льда, которым охлаждают лежащие в кулере продукты. В том случае была рыба. То есть, индеец просто слил из кулера талую воду, что в Америке и Канаде делают все, а я тогда видела данный предмет первый раз.

Нэнси меня встретила, после чего уехала в свое поле, а я поселилась в студенческой общаге. Там была кухня без посуды, я готовила в полевых закопчённых котелках, которые сообразила на всякий случай взять из Англии. В поле они не понадобились, а здесь, в цивилизации очень даже пригодились. Для разнообразия пищи я сорвала рядом с общагой два гриба и набрала малины.

Несколько дней до отлета в Лондон я уменьшала груз, сушила и разбирала образцы, получилось в остатке 40 кг. Обычно в самолетах дозволяется бесплатно везти 20 кг, на трансатлантических рейсах до 60, но только два места, и я весь вечер шила из запасного тента большой мешок, чтобы у меня было 2 места, рюкзак с личными вещами и этот мешок. Часть образцов я запихала в рюкзак, чтобы мешок весил поменьше. Меня проводил мой питерский коллега Игорь Дмитриенко, который уже три года работает в Фербенксе. Мы с ним вдвоем доволокли мешок до регистрации, а его там даже не взвесили. Потом негр грузчик его еле поднял.

Я прошла паспортный контроль и проверку (обувь пришлось снимать), и тут внезапно обнаружила, что кошелька у меня нет. Когда вынимала билет, я дала кошелек подержать Игорю, и он так у него и остался. У меня был растерянный вид, я тупо стояла и озиралась по сторонам, медленно соображая, что сейчас делать: бежать за Игорем? Ехать домой без денег? Тут ко мне подошел служащий, спросил что случилось. Я с трудом объяснила, что забыла вещь и мне надо выйти, он разрешил, только Игорь из зала уже ушел.

Прошла снова паспортный контроль и проверку, никто ничего плохого не сказал. Морально приготовилась лететь без денег и иметь проблемы в Лондоне, если не встретят. Тут подходит служащий и протягивает кошелек, Игорь вовремя его обнаружил и передал на регистрацию, сказав отдать Свете. Меня спросили, Света ли я, и все. Все радовались вместе со мной.

Это мне повезло, что аэропорт маленький с упрощенными порядками, в другом месте меня ожидали бы очень серьезные проблемы. Мне повезло также, что на обратном пути груз уже летел самостоятельно, и на пересадке я гуляла свободно. В Миннеаполисе мы сели в проливной дождь последние, остальные самолеты ждали в воздухе, когда ливень поутихнет, дождь лил как водопад. Из-за дождя мы час просидели в самолете, ждали, когда сядут стыковочные рейсы. В Лондоне меня встретили, и проблем с грузом больше не было.

На Аляске в маленьком поселке среди густых лесов оказался бесплатный интернет в местной забегаловке, там мы узнали про взрывы в лондонском метро. Я эту станцию раньше проезжала. Она не так далеко и от музея, где я работала, и от университета, где я тоже была не раз. Мой московский начальник Шер лично видел, как застрелили бразильца на станции Овал, когда тот перемахнул через турникет.

Дома я постепенно начала приходить в себя после смены времени. Сходила в Виндзорский лес, нашла парочку грибов, собрала ежевику. Но особенно расслабляться не пришлось, потому что в Лондон с очередным визитом приехал Шерэ. В воскресенье мы с ним работали. Мы оба зареклись писать совместные статьи после той последней, что мне всю душу выгрызла, так нет же, снова грядет статья по заказу Скотта - глава в учебное пособие.