Глава 19. Угольный карьер Санданс Крик. Октябрь 2008.

У нас все хорошо, за исключением того, что Саша здесь считается иностранным студентом, и хоть в школе учится бесплатно, в колледже должен будет платить в 2,5 раза больше чем аборигены. Это нам явно не по карману, и мы решаем что делать, проблема еще в том, что пока он в школе, ему не дают разрешения на работу, а если будет студентом, возможно и дадут. Этим летом ему хорошо бы поработать, только опять же, не будучи студентом, иностранцу устроиться нелегко, только если на ферму частным образом, а студентом его бы взял Костя на север копать шурфы. Там за лето можно заработать несколько тысяч и покрыть часть расходов на учебу. Вот мы и думаем, в январе ему идти в колледж и сразу опустошить весь мой банковский счет, или еще полгода подождать в школе, и тем временем еще деньжат подкопить. Если мы получим статус постоянного резидента, на что я сейчас с определенными сложностями собираю документы, учеба Саше встанет в ту же цену что и местным, т.е. реальную. Но пока все бумаги соберешь, и пока их рассмотрят, не меньше 2 лет пройдет. И там еще нужно платить 4 тысячи, за рассмотрение прошения, а если мы все на колледж отдадим, платить будет нечем.

Здесь стоит солнечная яркая осень, неделю назад было тепло, до 25 градусов, а сегодня уже плюс 6, ночью заморозки. Дожди бывают редко и, как правило, по выходным. Я гуляла в солнечные дни с фотоаппаратом наготове, охотясь за красивыми осенними кадрами. Тополя стоят желтые, рябины желто-красные, елки зеленые, и все это чудесно сочетается с синим небом и рекой. После сильного ветра, однако, листья изрядно поредели. Зайцы догрызают с земли последние яблоки и груши, (которые не успели прибрать китайцы и я) возле университета.

От факультета организовали геологическую экскурсию на школьном автобусе. Я поехала, чтобы посмотреть новые места и побывать там, где была весной на реке Пембина (мне ее все время хочется назвать рембиной). В тот день как раз было пасмурно, причем мы были западнее Эдмонтона, и погода шла с запада, и дождь у нас начался после обеда, а в городе только вечером. Утром стоял туман с мелкой моросью. В автобусе собралась компания, несколько напоминающая походы: женщины разного возраста, включая молодых, и пожилые мужчины. Но в отличие от походов, народ притащил маленьких детей, все-таки мы на автобусе и ходить много не надо. Дети сконцентрировались в задней части автобуса, а на геологических разрезах только они и лупили молотками, взрослые геологи молотки без нужды не используют. На карьерах нас заставляли одевать яркие жилеты, чтобы издалека было заметно.

Несмотря на случайную выборку, опять оказалось, что мир тесен. 1) сзади кто-то говорил по-русски, потом выяснилось, что присутствуют 3 взрослых русских и 3 детей, 2) через проход от меня сидела пожилая супружеская пара, оба седые и поджарые, лет под 70. Старичок, Нат Раттер, выяснил кто я и откуда, и мы начали обсуждать моего ныне покойного московского шефа, которого он хорошо знал. Кроме того Нат был начальником у Кости Длусского, а услышав Костино имя, одна из девиц обернулась и сообщила, что Костю знает, они вместе что-то раскапывали. Сперва в полном тумане мы пошли осматривать гравийный карьер. Он был за запертыми воротами, естественно, но организаторы вытащили в выходной менеджера, чтобы тот нас туда сопроводил.

Карьерный менеджер, молчаливый мрачноватый парень, продемонстрировал здоровый кусок окаменелой древесины, который он таскает в багажнике своего джипа. Один из геологических дедов с седой бородой как у Санта Клауса, прочел лекцию о местном гравии. Мы походили по карьеру и вернулись в автобус грязные, кое-кто провалился.

Потом мы остановились около места, где произошел подземный пожар и выгорел пласт угля. Остатки спеклись как промышленные отходы кирпичного производства, такие натуральные шлаки красного цвета. Потом остановились в красивом месте с видом на озеро, где был разрез песчаника у дороги. Песчаник этот рыхлый, и пока мы слушали очередную лекцию о его происхождении, дети с удовольствием вгрызлись в стенку молотками, им было приятно, что камень легко крошится в песок. В обеденное время автобус заехал на пикниковое местечко около реки Пембина, где мы с Сашей ходили в мае, только с другой стороны реки. Там было красиво, место предназначалось для ленча, но часть народа поела в автобусе и пошли наверх смотреть остатки карьера, а я не сообразила, и осталась на берегу обедать, так как есть хотелось, мы рано выехали. Впрочем, у реки было даже интереснее, можно камни красивые поискать. Нашла красивый камень, но неподъемный, кусок окаменевшего дерева размером с табуретку.

После обеда поехали на угольный карьер. Все было четко по времени, там нас ждали. Во время этой экскурсии, мы уже из автобуса не вылезали, пошел дождь, карьерная грязь раскисла, и водитель попросил наружу не выходить. В интересных местах автобус останавливался, и мы открывали окна. Там работает самый крупный в мире экскаватор и неслабые карьерные машины с колесами выше человека. Это угольное производство экспериментальное, с минимальным вредом для окружающей среды. Они выкапывают уголь и сразу закапывают яму, кладут обратно почвенный слой, который хранился в специальном месте, и через 7 лет земля полностью готова для выращивания пшеницы, как и раньше. Уголь идет для ТЭЦ, которая тоже суперчистая и все отходы улавливаются, и даже после этих дополнительных трат, электроэнергия получается дешевле, чем от сжигания газа. Все нам рассказал с энтузиазмом местный инженер. Однако, пейзаж как и в России где что-то добывают, весь перекореженный, с грязными прудами и болотами, и огромные трубы ТЭЦ все-таки дымят.

Нат Раттер подвез меня домой на своей машине. Покойный шеф, таким образом, из своего мира продолжает обо мне заботиться, он при жизни меня проталкивал в научное общество и сейчас этому способствует.

Вчера в Канаде зарегистрирован погодный парадокс – на юге Онтарио (Торонто) люди играли в пляжный волейбол в купальных костюмах, а южнее и западнее, на юге Саскачевана, народ в зимних шапках сгребал лопатами снег, которого выпало 17 см за ночь. Я скоро отправляюсь в недельную командировку в Оттаву.

Были октябрьские длинные выходные (день благодарения), когда нормальные люди едят традиционную индейку. В связи с чем показывали по телевизору, что индюки в Торонто, обрадованные теплой погодой, вышли на прогулку по паркам. Они там и дикие живут. Мы же использовали случай, чтобы съездить на три дня в небольшой поход с палаткой. На сей раз нас любезно подвез Костя Длусский. Он нас и забрал, мы заплатили за бензин в 4 конца, что вышло дешевле, чем билет на автобус. Зато Костя привез нас непосредственно к началу тропы, куда на автобусе не добраться, мы сразу пошли по лесу, избежав неприятного городского участка. В это место я собиралась добраться во время зимнего похода, но мы тогда не смогли дойти из-за тяжелых условий передвижения.

А местечко достойное внимания, там геологический памятник природы и культовое место индейцев, где они устраивали ритуальные танцы, от чего ручей называется Санданс крик (ручей солнечных танцев). Ручей прорезал глубокую долину в слоях песчаника, которые неоднородны, и при выветривании образуют причудливые грибовидные фигуры. Погоду обещали солнечную, со слабым минусом ночью, и нормальным, до 15 градусов плюсом днем. Впрочем, это в Эдмонтоне, а мы заехали на 300 км западнее, и, конечно, прогноз не совсем сбылся.

Приехали на место мы в обществе почти всей семьи Длусских, кроме Кости поехали его жена Лена, маленький Федя и собака Фуфа. Они вместе с нами прошли первые 2 км, где и были главные красоты, Федя бесстрашно скакал по скалам, но главное удовольствие получила собака, которая лазила по камням гораздо ловчее людей. Потом они вернулись, а мы с Сашей под рюкзаками отправились дальше. Пройдя еще через пару километров по заросшей тропе, мы вышли к первому из трех обозначенных на карте кемпингов. Следует сказать, что хотя этот район является провинциальным парком, он достаточно труднодоступен (полтора часа из трех мы ехали по грунтовой дороге) и мало обустроен. На стоянке не было обычных пикниковых мест, и я подозревала, что кемпинг тоже простенький. Действительность превзошла мои ожидания и весьма меня порадовала. Кемпинг был в моем стиле, совсем дикий, с самодельным кострищем и совершенно не оборудован, дрова явно добывались самостоятельно, как и в России. Но на него стоял указатель, и мы с чистой совестью устроили там большой костер.

Место было выбрано красивое, в елках на берегу озера в окружении залесенных холмов. Никого кроме нас с Сашей в лесу не было. Зато было много разных животных, тропа, в общем-то, протоптана больше лосями, чем людьми, особенно после скульптурных скал, пару лосей мы видели утром на берегу озера, одного спугнули в лесу, Саша видел дикобраза, но больше всего там обжились бобры. Все берега изрыты норами, построены хатки, проложены тропы от озера к осинам на значительную, кстати, высоту, имелись многочисленные свежие порубки. Сами бобры вылезли плавать вечером, всю ночь они плескались в соседнем озере. Пакет с едой мы подвесили на имевшейся здесь специальной веревке с карабином – от медведей.

После ночевки в первом официальной кемпинге, мы отправились дальше вдоль озер, которые здесь вытянулись цепочкой в долине ручья. Не иначе бобры способствовали их образованию. Вскоре увидели указатель, более потрепанный, на второй кемпинг. До него пришлось немного пройти по боковой тропке. Там тоже было дико, но стоял стол, неизвестно каким образом сюда доставленный. Скорее всего, его привезли зимой по льду озер на снегоходе. Там было не так уютно, сильно заросло высокой травой. Мы дошли до конца цепочки озер и прошлись немного вниз по течению ручья, но тропа совсем превратилась в звериную. Местами приходилось продираться через высокую траву и кусты шиповника. Ближе к вечеру повернули назад, Костя должен был нас подобрать на следующий день в 5 часов в том месте, где высадил.

На карте был изображен третий кемпинг, но его мы не нашли, видели только 2 полуразрушенных стола в густой траве, а ровного места для палаток там не было. Сделали неподалеку свой кемпинг под елками на берегу озера. Бобры в этом месте совсем все изрыли, воду пришлось набирать из бобрового канала, ведущего к норе. Я ночью сплю чутко, настороженно к звериным звукам, так как опасаюсь визита медведя. Эти сволочные бобры не только всю ночь плескались, они еще валили деревья, и с шумом сталкивали их в воду. Пакет с продуктами я повесила на ветку подальше от палатки, если уж медведь придет, пусть будет занят лучше нашей пищей, чем нами самими. Впрочем, и на сей раз медвежья услуга нас миновала. Костя как то с гордостью показывал разодранную в клочья штормовку, он ее оставил на буровой и ушел в маршрут, и медведь в его отсутствие тряпочкой поиграл.

Ночью пошел мелкий дождь. Мы стояли под густыми елками, но все равно по тенту стучало, вылезать из палатки не хотелось, только срок возврата нас подгонял. Позавтракали под осенней переменчивой моросью, и пошли по мокрой тропе. Вся влага с кустов и травы была наша, я очень быстро промокла до исподнего, в кожаных туристских ботинках стало хлюпать, они не так промокают, как набирают воду из штанов и носков, я не очень готовилась к дождю, иначе пошла бы в сапогах или хотя бы с фонариками. В мокрых штанах стали мерзнуть коленки, было около 5 градусов, пришлось одевать под штаны сухие тренировочные, которые, естественно, тоже быстро промокли, но тепло давали, а больше брючного запаса у меня не было. Поэтому я решила быстренько без отдыха дойти до места первой ночевки, и там как следует просушиться у большого костра. Дальше этого места тоже было мокро, но тропа более протоптана людьми и травы с кустами меньше.

Мы просидели у костра часа три, погрелись и высохли, сожгли дежурный носок. Дождь кончился, но мокрота в лесу осталась. На стоянку мы вышли без 5 минут 5 и ровно в 5 там показался Костя в заляпанной желтой глиной белой машине. Грунтовка под дождем маленько раскисла. Мы еще съездили посмотреть на обозначенные на карте места для стоянок у соседнего озера и большой реки Атабаска, первое было оборудованным кемпингом, где берут 10 долларов за ночь, что намного дешевле ночевки в Британской Колумбии, где мы платили по 23, а второе диким костровым местом в моем стиле. Домой вернулись в темноте, мне было поручено следить за оленями, которые в сумерках любят выскакивать на трассу.